Нити разрубленных узлов - Страница 107

107

— Довольно.

Он возник между нами, руша ритм танца. Клином вонзился в так тщательно рассчитанную цепочку шагов. Высокий, гибкий, со странно разноцветными волосами. Знакомый? Да. Несомненно. И как только я решил это для себя, откуда-то из водоворота памяти начало всплывать имя. Натти.

Впрочем, оно тут же повернулось другим боком, подталкивая прочитать себя иначе: Иттан. Иттан со-Логарен, охотник на демонов. Охотник?!

— Пора прощаться.

Он говорил, а я никак не мог понять с кем. Со мной? С демоном? И кто должен ответить? Но губы словно сами собой шевельнулись в удивленном вопросе:

— Пора?

Он утвердительно кивнул, поясняя:

— Ты же понимаешь, что я не могу оставить тебя… таким?

Наверное, я должен был понимать, но вторая половина меня, занятая новым жильцом, не хотела быть послушной. Демон решительно шагнул вперед, плечом отодвигая меня в дальний темный и пыльный угол. Я не особенно сопротивлялся, но, перед тем как уйти в тень, спросил, то ли надеясь получить нужный ответ, то ли пытаясь предостеречь:

— Ты знаешь, какое желание было исполнено?

Разноцветные волосы взметнулись и вновь упали на плечи.

— Догадываюсь. Но не откажусь, если ты скажешь сам. Так будет легче.

— Легче кому?

— Всем нам.

Да, наверное. Правда, мне и сейчас не тяжело. Мне покойно и немного сонно. В самом деле тянет вздремнуть. Может, стоит ненадолго закрыть глаза? Обязательно закрою. Только договорю то, что собирался:

— Я пожелал…

Он попытался мне помешать. Ухватился за язык, сжал челюсти так, чтобы я не мог их раздвинуть. Неужели ему страшно? Нет, тогда я бы тоже боялся умирать, а все происходило ровно наоборот. Было немного жаль расставаться с только что обретенным могуществом, это да. И было ощущение, что мы не успели. Не успеваем что-то сделать или доделать, и от этого становится… Обидно.

— Побеждать…

Ну зачем ты упираешься? От охотника нет спасения, это я тебе говорю. Прости, что не сказал раньше, еще в те минуты, когда заключал с тобой союз. И прости, что не замолчу, пока не произнесу последнее слово.

— Всех своих…

Демон толкнул мое сознание назад, ударил, вынуждая сжаться в комок, но там, где я ожидал встретить непреодолимую преграду, вместо камня вязкой стеной повисло что-то очень похожее на паутину. Она приняла меня в свои объятия, но не остановилась на полпути: нырнула под кожу, пустила ростки внутри черепа, обвилась вокруг каждой мысли, постепенно пробираясь все глубже и глубже.

А еще все это было похоже на море — спокойное, величавое, не обращающее внимания на маленькую лодку, по дощечке разваливающуюся на куски. Я тонул, глотал воду, с частотой биения сердца накрывающую меня то одной, то другой волной, почти дышал ею и никак не мог надышаться.

Две лозы, оплетшиеся вокруг друг друга. Два сознания, выплеснутые из плоти навстречу друг другу. Где мое? Где чужое? Не разобраться. Да и нужно ли это делать? Хватило бы только сил договорить:

— Противников…

Оно стало последним, это слово, истинно принадлежавшее мне: новая волна, прикатившаяся от невидимого горизонта, надавила на мой затылок, потянула вниз, заставляя выдохнуть остатки воздуха, чтобы на следующем вдохе наполнить меня чужой сущностью и окончательно утопить в ней.

У него были собственные желания и намерения, я чувствовал. Они громоздились вокруг меня стволами причудливо изогнутых деревьев. Они прорастали сквозь меня травой. Они были повсюду, вовне и внутри, но они так и не стали моими: я мог только смотреть на их беспокойные узоры. А еще мог слушать. Нет, вру. Я, как ни старался, не мог спрятаться от эха слов, слетавших с губ, некогда мне послушных.

— Не мешай мне. Я уйду сам, но не раньше, чем сделаю то, ради чего оказался здесь.

Как странно. Оказался? Не «пришел»? Говорит так, как будто это произошло не по его воле. Как будто где-то над демонами есть высшая власть.

— Я правда уйду. И не причиню вреда никому из людей.

Вроде бы повторил то же самое, но послесловие… Оно невыполнимо. Вред ведь уже причинен. Я поврежден, и этого вполне достаточно для охотника.

— Ты первый так говоришь. Но я не могу тебе верить.

Неужели первый? Хотя, если вспомнить одержимого прибоженного, сомнений не возникает. Мы для них ничего не значим, как и они для нас. Люди — всего лишь тело, принимающее в себя гостя. Демон — всего лишь средство для исполнения желания.

Наверное, так было с начала времен. Наверное, иначе и быть не могло. То, что незнакомо, всегда враждебно именно потому, что мы его не знаем. То, что враждебно, нужно уничтожить, пока оно не уничтожило тебя. Я так жил, и не я один. Самое главное, жил, пока не решил узнать причину прежде, чем нанести удар.

— Тогда просто не мешай. Мне надо спешить.

Он не врет. Что-то гложет его, какое-то отчаянное намерение, последняя соломинка, что помогает удерживаться на плаву.

— Извини, но я не могу позволить тебе уйти.

— Я могу победить тебя. Могу победить любого. Таково исполненное желание.

Ему больно. И мне, наверное, должно быть больно, но тело уже целиком отошло к демону, а мысли, оторванные от плоти, ничего не чувствуют. И все же откуда могла взяться боль? Почему голос дрожит, как в лихорадке?

— Наверное, можешь. Но ты выбрал неправильное тело.

— Выбирал не я. Выбирал он.

О да, тут все верно. Если бы я не решился, все закончилось бы, не начавшись. Демон всего лишь храбрился, угрожая мне. Если бы он мог ворваться в мое тело самостоятельно, не состоялось бы никакого разговора. Ни словечка не было бы промолвлено.

107